alexander siddig
PRINCE DORAN NYMEROS MARTELL - [a song of ice and fire]
Принц Доран Нимерос Мартел; 52 года. |
«Оберин был змеем, опасным созданием, на которое никто не смел наступить, а я был травой. Мягкой шелковистой травкой, что колеблется на ветру. Ее никто не боится, но именно в траве змей прячется перед тем, как напасть. Мы с ним были гораздо ближе, чем вы полагаете».
Боги были благоразумны, делая Дорана старшим братом. Рассудительный и спокойный, принц Доран заслужил славу весьма осторожного правителя. Его осмотрительность и неторопливость некоторые недальновидно считают трусостью, но, отследив все шаги его многоходовых интриг, можно убедиться, что это не так. Осторожный принц никогда не вступает в те войны, которые не сможет выиграть. Заранее просчитывая все варианты, он определяет для себя исход, и только в случае безоговорочной победы приступает к действиям.
Родился в 247 году от З. Э. в семье принцессы дорнийской и принца-консорта. С детства был ближе к матери, чем к отцу, воспитывался, как будущий правитель. Изучал грамоту, языки, историю, географию, военное дело. Обучался искусству боя, но преуспел в нем меньше, чем свой младший брат-аспид. Во время правления своей матушки был лордом-кастеляном Солнечного Копья.
Его воспитание разительно отличалось от воспитания брата, и это не могло не сказаться на характере и восприятии мира. Если Оберин был страстным и эмоциональным, то Доран рос рассудительным и спокойным, предпочитающим сначала продумывать каждый шаг, а лишь потом действовать.
Однако, иногда и рассудительность принца отходила на второй план. Во время своего визита в Норвос он познакомился с прекрасной Мелларио и, подражая младшему брату, решил слушать свое сердце. Быстро вспыхнувший интерес был взаимным, они наскоро обручились и поженились. Меллирио родила Дорану троих прекрасных детей, но брак счастливым не оказался. Прожив чуть больше больше тринадцати лет вместе, супруги пришли к выводу, что имеют мало общего и Мелларио вернулась на родину. Трое их общих детей — Арианна, Квентин и Тристан – остались в Дорне, что еще сильнее испортило отношения Дорана с супругой.
К младшей сестре – Элии – принц дорнийский относится с должным трепетом и уважением, хотя их отношения и не отличаются безоговорочным доверием и близостью.
Пожалуй, самый близкий для Дорана человек – это его младший брат, тот, с которым они так не похожи на первый взгляд. Когда Дорану было двадцать шесть, шестнадцатилетний Оберин переспал с любовницей лорда Айронвуда – второго по важности дорнийского дома после Мартеллов. Престарелый лорд вызвал юного Аспида на дуэль, но хитрый Оберин ранил своего противника отравленным копьем. Несчастный Айронвуд скончался в муках, а Дорану же пришлось искать решение из опасной ситуации. Компромиссом стало изгнание Оберина из Дорна и Квентин, ставший, по сути, заложником в доме Айронвудов, но под корректным словом «воспитанник».
«Мне это не больше по нраву, чем тебе, – подслушала как-то Арианна слова своего отца, – но на мне кровный долг, и Квентин – единственная монета, которую лорд Ормонд согласен принять».
«Монета? – вскричала мать. – Он твой сын! Что это за отец, который платит долги собственной плотью и кровью?»
«Это принц», – ответил на это Доран Мартелл.
С детьми, как и с их матерью, у принца довольно натянутые отношения. Старшую дочь, Арианну, Доран много раз пытался выдать замуж за различных престарелых дорнийских лордов. Умный принц, зная, что дочь никогда не согласится на такой брак, прикрывал этим свой план – выдать дочь за Визериса Таргариена. В его голове давно поселилась идея возродить династию Таргариенов на Железном Троне. Когда же кхал Дрого казнил Визериса, даровав ему корону из расплавленного золота, Доран предпринял следующий шаг. Теперь ставки делались на старшего из двух сыновей – Квентина. Принц отправил сына к Дейнерис с предложением брака и поддержки Дорна, соответственно. И хотя отношения между отцом и сыном были более чем прохладные (всему виной детство Квентина у Айронвудов), Доран впоследствии тяжело переживал кончину сына. Глупый мальчишка, пытаясь доказать свое родство с Таргариенами, полез к дракону и был сожжен заживо его пламенем.
До сих пор Квентин приходит к нему в кошмарах. Тянет обгорелые руки к шее отца, перекрывая кислород и заставляя просыпаться жаркой дорнийской ночью в холодном поту.
Во время войны Пяти Королей, Доран созвал знамена, но в силу своей осторожности и тактического мышления, вступать в войну не торопился. Простор ожидал от Дорна поддержки Ренли Баратеона, но сам Доран не видел в Ренли победителя и будущего короля. Важным дипломатическим шагом стала помолвка младшего сына Дорана Тристана и Мирцеллы Баратеон, которая прибыла в Дорн в качестве воспитанницы.
Уже несколько лет страдает (или делает вид, что страдает?) подагрой. Передвигается с трудом, предпочитает паланкин с вышитым на нем доринийским солнцем.
Доран ведет собственную, одному только ему известную игру. Притворяется немощным и больным, фактически отдает власть в руки младшего брата, прячется в Водных Садах и не торопится вступать в войну. Но кто знает, что на самом деле скрывается за Большой Игрой принца Дорана Мартелла?
дополнительно: По таймлайну сейчас смерть короля Джоффри и коронация Его Величества Томмена Баратеона, Первого Его Имени. Квентин Мартелл убит пламенем дракона, и до Принца Дорана уже дошли скорбные вести.
Посты от первого лица, от 3к символов. Люблю другие фандомы и готов погружаться в иные миры.
Нас ждали. Этого следовало бы ожидать, но я не думал, что это случится так скоро. Их было пятеро в зоне видимости, но и их хватило бы, будь я один. В темноте парковки не видно лиц, только неясные силуэты, но я успеваю ощутить опасность еще раньше, чем будет произнесено хоть одно заклинание. Мне страшно. Не за себя, за него и за них, потому что одному богу известно, что я сделаю с теми, кто попробует причинить ему вред.
Я еще не вижу их, но уже чувствую, что что-то не так. И прежде, чем я успеваю отреагировать, что-то прилетает нам под ноги. Не примитивная человеческая бомба, но какой-то ведьмовской артефакт. Рассчитывали явно на ранение, оглушение или усыпление – мы им предпочтительнее живыми. Все, на что меня хватает за короткое мгновение осознания – это чуть замедлить время, позволяя мне толкнуть Айвора, сбив его с ног, и повалить на землю, накрыв собой сверху. Взрыв. Этот момент я буду помнить всю оставшуюся жизнь, он будет преследовать меня в самых кошмарных снах. Голова словно превратилась в желе. Думать трудно, перед глазами цветные вспышки, хотя мне казалось, что я успел зажмуриться в момент взрыва. Контуженный, я нахожу в себе силы, чтобы оглядеться. Мы в самом центре парковочной площадки, нам даже не за что спрятаться. Центр смотрит на нас погасшими глазницами окон. Мы можем рассчитывать лишь на себя. С трудом я поднимаюсь на ноги.
Первым двум ведьмам я зашиваю рты. Один взмах руки, и они мычат от боли, не в силах даже воспроизвести заклинание. До остальных просто не могу дотянуться – держатся на расстоянии. Думать приходится быстро. Я не должен убивать их. Просто не могу, как бы ни хотел, и заставляю себя контролировать магию. Пока они не пытаются нас убить, я не имею права лишать их жизни. Мы с Айвором прижимаемся спинами друг к другу, и это невыносимо: все во мне требует снова закрыть его собой, защитить, но ведьмы окружили нас кольцом. Медлят, потому что элемент неожиданности уже упущен. Сражаться с двумя сильными атлантами в лоб – самоубийство даже с численным перевесом.
А потом все происходит мгновенно. В нас летят заклинания, которые мы возвращаем обратно. Я пытаюсь следить за теми двумя, которым я зашил рты, и вовремя перехватываю брошенный в меня нож, превращая его в шоколад. Выхожу из себя все сильнее, видя, что нападают в большей степени на Айвора, заставляя меня защищать его. Это провокация, и такая откровенная, что кажется даже нелепой, но я злюсь. Взбесивших меня обезоруженных ведьм я превращаю в маленьких девочек. Безвозвратно. И даже маленькие и беспомощные, они не вызывают у меня сочувствия. Их хочется скорее добить, чтобы они никогда не выросли, и никогда больше не пускали в ход магию.
Айвор отбивается от двух оставшихся, и я чувствую его напряжение. Магия сводит его с ума. Она пугает, кружит голову и вызывает в его сознании тех демонов, с которыми мы так долго боролись. Потерпи совсем немного, любовь моя. Я смогу тебя защитить.
Оставшиеся трое оказываются умнее и подстраховываются, блокируют магию, поочередно колдуя в ответ. Мне просто физически необходимо взять Айвора за руку, но я боюсь оставить его без защиты. И не зря.
Когда в него бьет сила трех заклинаний одновременно, я взвинчиваюсь окончательно. Их счастье, что только одно чуть зацепило его, ударив в плечо. Если хоть один волос упал бы с его головы, я бы поменял им конечности местами в произвольном порядке. Ведьмовские отродья. Откуда-то прилетает еще, видимо, прибыло подкрепление, и я перестаю сдерживать себя. Они пытаются его убить.
Мой милый мальчик, никто не посмеет тронуть тебя.
А дальше все словно в тумане. Кто-то из самых дерзких оказывается вывернутым наизнанку. Кого-то душит его же нашейный амулет, превращенный в змею. Кто-то теперь вмурован в асфальт. Когда вокруг нас остаются одни тела, я неожиданно прихожу в себя. Успокаиваюсь. Деловито подхожу к ближайшей ведьме, ползающей на коленях и отчаянно шарящей ладонями в воздухе с горестным воем. Кажется, я лишил ее зрения. Беру ее за подбородок и внимательно смотрю в пустые глаза.
- Замолчи.
Одно прикосновение моего пальца лишает ее языка, а второе прижигает его остатки, чтобы не вырос новый. С омерзением отпускаю ее и возвращаюсь к Айвору.
Две канистры бензина и пара спичек обращают парковку в аутодафе для избранных, но мы не остаемся, чтобы насладиться зрелищем.***
Дорога кажется бесконечной. Мимо пролетают поля и деревья, машина периодически меняется внешне, и замечаю я это только случайным образом. Морок, сбивающий с толку тех, кто мог бы пытаться выследить нас. Официально мы пропали без вести, неофициально мертвы. Орден позаботился о нашей безопасности так, как мог за это короткое время, но я все равно нервничаю.
Сохранять концентрацию за рулем все сложнее, иногда кружится голова. Периодически перед глазами снова и снова вспыхивают вспышки заклинаний, отдаваясь эхом прошедшей ночи. Они не оставили выбора. Мы не могли отпустить их живыми. Думаю об этом очень долго, несколько часов кряду. Об этом и о том, что во всем виноват только я. Они могли убить нас из-за меня. Мое происхождение, сила, работа в Ордене… Я.
Единственное, что служит мне отдушиной, так это то, что Конклав лишился как минимум десятка опытных ведьм. Теперь нам остается только скрываться, пока Орден не найдет непосредственно тех, кто отправил их к нам.
Мысль о предстоящем путешествии меня отвлекает и утешает. Я планирую, в каких городах мы побываем, где остановимся. Что увидим, где сможем безопасно ночевать, и какими именами будем представляться. Думая обо всем этом, я даже улыбаюсь: нас ждет отличное путешествие. Может, улыбка – это уже просто нервное? Но кажется, что весь мой запас негативных эмоций выдохся, я совершенно пуст, и стараюсь заполнить себя спокойной уверенностью. Наши жизни в моих руках. Только я могу что-то сделать.
Все эти мысли настолько уносят меня, что я поначалу не замечаю беспокойства моего маленького демона. Его сомнения вводят меня в ступор и вызывают такое удивление, что я тут же переключаюсь.
Я люблю тебя больше жизни, неужели не ясно? Отворачиваюсь и смотрю только вперед.
От прикосновений хочется прикрыть глаза. Он так же тактильно необходим мне, как я ему, но сейчас более важным кажется добраться до места ночлега, которое я запланировал. Это же важно – следовать плану, не отступать от него, не выбиваться из графика. От хватки на колене сглатываю, стараясь сделать это как можно тише. Желание съехать на обочину, чтобы закрыть поганцу рот, становится все сильнее, и все отчаяннее я пытаюсь думать только о дороге и о том, что нас ждет впереди. И это становится моей главной ошибкой.
Мой ангел так любит все накручивать, что все мои реакции (а точнее, их отсутствие) накладываются друг на друга, образуя снежный ком из сомнений и горечи. Он уже вбил себе в голову невесть что, но я не собираюсь разбираться с этим, пока мы не окажемся в безопасности. Его раздражение чувствую даже без слов, и постепенно закипаю в ответ. Я устал, обессилен и хочу спать. Я провел много времени за рулем, был несколько раз ранен, потратил много магии на возню с ведьмами и залечивание наших с Айвором повреждений. Но ему это, конечно же, в голову не приходит.
И когда он вдруг останавливается перед дверью, я предугадываю истерику, и срывает уже меня самого. Сумку роняю на пол.
За плечо резко разворачиваю ублюдка лицом к себе и опираюсь руками в стену по обе стороны от него.
- Черт бы тебя побрал, Айвор.
Хватаю его за футболку и тяну на себя. Поцелуй жадный и болезненный, зубы больно кусают Айвора за губу. Я почти рычу, оглаживая его руками, сжимая и подчиняя полностью своей воле. Звук пощечины кажется особенно громким в сонной тишине утра.
В номер мы вваливаемся, сцепившись в сумасшедший клубок укусов, поцелуев и грубых ласк на грани боли. Все внутри меня готово взорваться, когда он послушно оказывается на коленях, стоило мне потянуть его за волосы вниз.
- Я же обещал, что найду, чем занять твой рот.
Одной рукой вытаскиваю свой ремень и угрожающе держу его на весу, готовый ударить в любой момент. Но мой ангел такой послушный. Высовывает язык, когда я об этом прошу, позволяет иметь себя в глотку и вылизывает, стоит только дать отрывистую команду. Мой послушный хороший мальчик. Шепчу ему это в губы, когда моя рука вздергивает его резко вверх, не ослабляя хватки в волосах. Целую, и тут же толкаю, не давая опомниться.
Выдергиваю из петли веревку, которой завязана штора. Я, конечно, обязательно все верну. Но позже.
- Видел бы ты себя, Айвор, - голос звучит почти нежно, хотя и хрипло – я все-таки не железный. – Ноги раздвинь. Шире.
От его вида мне приходится жадно сглотнуть. Он спиной ко мне, стоит, наклонившись вперед. Запястья крепко привязаны к батарее. Ноги раздвинуты. Одежды нет. Я ужасно хочу его, и позволяю себе потереться о его ягодицы, давая почувствовать мое собственное напряжение. Не могу удержаться, чтобы не сделать несколько кадров на телефон. Сначала просто его, таким, каким я вижу его, а затем еще парочку с моим членом, упирающимся ему в зад.
Демонстрирую эту красоту на экране Айвору и улыбаюсь, касаясь улыбкой его щеки.
- Мне очень с тобой повезло.
Первый удар ремнем приходится на правую ягодицу.
